Родители оставили ему в наследство только облик. Весьма высок, а изучив искусство великанов стал поистине громадой (210 см), широк в плечах, поджар и мускулист, кожа его бледна, а водопад волос походит на живое пламя. Лик же вобрал в себя все тонкие черты от матери-полуэльфийки, представая благородным. Единственное око же полно расплавленного золота, надвое разрубаемого зрачком, в то время как второе сомкнуто навек.

Одет он весь в чешуйчатый доспех, что большей частью скрыт за алой тканью. Предплечья его закованы в наручи, голени в высокие поножи, а голову венчает шлем – произведение искусства, сотворенное настоящим мастером-кузнецом в дар за спасение. На прочих всех частях брони все тот же мастер исполнил украшенья в подражание драконам – дань уважения той, что спасла тифлинга и одарила знанием. В походах дальних его тело украшает плащ бордовый, а за спиной соседствует с родным копьем большая сума.

Стоит лишь раз бросить на него взгляд, чтобы понять: перед тобой стоит настоящий воин, хищник, умеющий держать оружие и сражаться насмерть. Движения его плавны, отточены, напоминают чем-то танец, осанка аристократична, а взгляд остер, суров, полон вниманья и ума. Молва его громка, звучна, отчетлива столь сильно, что может как вести ученую беседу, так и раздавать приказы. Живая мимика лица и тела выдает натуру буйную и вспыльчивую, эмоции так и читаются сквозь каждый миг, но то лишь в мирном окружении.

Вокруг же тифлинга частенько можно видеть фамильяра, псевдодракончика летающего рядом иль на плечах лежащим.

Он пришел в этот мир никем. Изгоем. Еще одним отродьем, в чьих жилах течет пламя Авернуса. Семья его не могла похвастать родословной, силой или богатством, обычные полунищие горожане из трущоб, погрязшие в долгах дабы хоть как-то выжить. Отец, который постоянно был в делах, работая за гроши и мать, держатель ветхой книжной лавки, та, что привила ему любовь к знаниям, открыла ему мир страниц и букв, та, что нарекла его в честь предков - Маэдросом. Его судьба была предрешена. Полурабский труд или кривая дорожка, оканчивающаяся ножом в боку.

Но он был усердным, любопытным ребенком, его всегда интересовал мир вокруг. Часами рассматривал округу, наблюдая за всем подряд. Как текут реки, как волнуются моря и исходят с небес молнии, как ветра пронизывают все на своем пути, как горит огонь в очаге, как цветут и увядают растения, как гусеницы окукливаются и становятся прекрасными бабочками, как корабли с прекрасными белыми парусами проплывают далеко у горизонта.

И он мечтал. Мечтал отчаянно и пылко, утопая в истертых старых фолиантах, щурясь при свете свечи, дыша книжной пылью и погружаясь в дела прошлого. По ночам ему снились далекие края, жаркие пески, влажные леса, величественные замки, армии высоких солдат в начищенных блестящих доспехах, башни магов с огромными библиотеками, невиданные звери и столь много удивительного.

Его тяга к познанию была непомерна и казалось, он всегда погружен в свои мысли или в книги. Даже домашние дела не прерывали его дум. Мать лишь поощряла эту тягу, обещала, что однажды все изменится, тягостная жизнь пройдет как страшный сон и он сможет побывать везде-везде, увидеть новые земли и новых разумных, кто примет его таким как есть. Что где-то там, за границей его маленького квартала трущоб, за городской стеной и барбаканом, есть целый огромный мир. Мир полный тайн, и неразгаданных загадок. Мир прекрасный, но таящий опасности.

О, как он хотел попасть в этот мир. И дня не проходило, чтобы не молился он богам о свободе, чтобы невидимые оковы долговой кабалы, приковывающие всю семью к этой обители отверженных, чтобы он смог отправиться в далекий путь и повидать все города и страны. Чтож, хочешь рассмешить богов, расскажи им о своих планах.

В народе говорят, что достаточно одного плохого дня чтобы самый здравомыслящий в мире разумный сошел с ума. К сожалению, этот день настал. Скрываясь под обычный, усыпляя бдительность, он преподнес столько горя, что и не пересказать.

Все началось с Эймир, единственной подруги, единственной, кто могла пробиться через тот купол, что он возвел вокруг себя, дабы не отвлекаться на “пустяки” и глупые игры. Но с ней, с ней эти игры обретали смысл, утоляли его скрытую жажду общения, отгоняли чувство одиночества. Их последняя игра была иной. Она оставила после себя лишь страх, боль, обиду и увечье.

Беда не приходит одна, и товарки уже случившейся не заставили долго ждать. От каждого взрослого Маэдросу приходилось слышать об опасности и ужасе городских пожаров. Он увидел всю их правоту оставшимся целым глазом, когда смотрел как сгорает в ненасытном пламени половина квартала. Многие дома в тот день пылали, но глаз его не отрывался лишь от одного, его собственного, в котором сгорала заживо его мать и новорожденная сестра.

Вслед за второй бедой пришла третья. Боги ведь любят троицу? Кровь погибших требовала отмщения, главе города требовался тот, на кого указать разъяренной, обездоленной и потерявшей родичей толпе, кого обвинить без вины и осудить без суда. И выбор пал на единственного выжившего в центре пожара тифлинга, отца Маэдроса. Последним, что узрел в тот день ребенок, был сверкнувший топор палача, сделавший его полным сиротой. А дальше была тьма.

Новый рассвет был встречен в прыгающей на ухабах повозке. От желчного возницы, сыплющего презрением, Маэдрос узнал новость: Те, у кого родитель тифлинга занимал деньги, сочли что долг перешел от отца к сыну и сейчас сирота-беспризорник не более чем собственность бандитов, которая едет отрабатывать задолженность прямиком на подконтрольную криминалу шахту.

Четыре долгих года он провел там, среди карьеров и бараков. Он был и поваренком, и посыльным, и шахтером. И пусть ему не давали взрослых норм, то все равно была не жизнь – существование под пятой головорезов и преступников. Там умер слабый и угрюмый мальчик, любитель книг и фантазий. Вместо него родился волк, дикий и гневливый, каждый день сражающийся за право выжить.

Конца и края не было бы этой каторге, не случись то обыденное, что так любимо королями. Последний довод в каждом венценосном споре – война.

Война всегда алчет большего. Больше денег, больше оружия, больше битв. Больше солдат. Маэдрос стал одним из таких, его, как и с дюжину прочих бедолаг просто отдали приезжему от одного из лордов-феодалов рекрутеру в качестве воинской десятины.

Месяцы муштры минули и вот, первый бой. Он лишь оруженосец, помощник рыцаря, приметившего среди толпы мяса самого сообразительного и крепкого, последний, кто достает кинжал. И доставать пришлось. Тогда, по окончанию сражения, молодой тифлинг, окровавленный с ног до головы, стоял посреди устилающих поле боя трупов, лежащих друг на друге, смотрел на им убитого и ощущал довольство. Волк распробовал крови и ему понравилось.

С каждым проходом через новое кровавое горнило, с каждым минувшим летом, Маэдрос рос в плечах и умении. Поступление на службу в одну из рот Огненных Кулаков лишь позволило быстрее раскрыть его талант к смертоубийству. Умный, сильный, быстрый, свирепый, исполняющий приказы и способный на командование. Почти идеал солдата. Пес нескончаемых войн, что длились для него шесть лет службы.

Окончилось все, как и в детстве, одним плохим днем. Армия отступала после проигранной орде орков битвы за перевал, по пятам шли враги, куда больше, чем докладывала разведка. Генералам нужна была жертва. Заслон, что выиграет время и даст основным силам отойти за реку. Выбор пал на две роты, одной из которых командовал тифлинг. Неприятель почти купился. Почти. На смертников отправили более трех сотен.

То было пиршество воронов. Два малых войска, что столкнулись насмерть. Казалось, обе стороны друг друга изничтожили в жестокой сече, оставив о себе на память лишь горки тел и море крови, что смешивалась с грязью.

Немногие оставались на ногах под конец. Он был в их числе. Гнев, струившийся по венам, бывший с ним со времен того злосчастного дня, когда тифлинг осиротел, не давал ему упасть от ран, позволял не обращать внимания на порезы и ссадины, на впивающиеся в тело погнутые ударами доспехи, на торчащие из брони древки стрел и болтов. Маэдрос цеплялся за жизнь как одержимый, убивая встававших на пути врагов одного за другим. Даже стоя на коленях, даже лежа он продолжал биться, покуда последний его удар не пронзил последнего зеленокожего.

Привалившись к дереву, пытаясь хоть немного помочь истерзанному телу, сдирая ошметки лат и перевязывая раны, он пропустил тот миг, когда пред ним предстала незнакомка. Высокая златоокая, златовласая без капли крови на светлых одеждах, ей явно было тут не место. На какой-то миг он решил, что смерть отправила за ним жнеца. Ему было все равно. И перед самим Джергалом он не упал бы на колени, не попросил о милости, до изнеможения цеплялся за существование. И эта решимость идти до конца, готовность покрепче ухватить пальцами обломанный кинжал и кинуться в предсмертном рывке, воля того, кто не признает поражения и сдачи, были последним что отразилось в огненном зрачке, неотрывно смотрящем в расплавленное золото, прежде чем сознание покинуло его.

Чего Маэдрос не ожидал, так это очнуться зажатым огромной когтистой лапой и без единого следа былых увечий. Ветер бил ему в лицо, покуда снизу проносились поля, холмы, леса и реки. Пусть раны больше не тревожили, могучая усталость вновь отправила его в забвение. Когда же забытие прошло, тифлинг обнаружил себя переодетым, лежащим на вершине башни. В зазорах меж потрескавшихся каменных зубцов была видна горная долина. У края укреплений, подставив лицо закатному солнцу, стояла все та же незнакомка. До поздней ночи с ней он вел почти одностороннюю беседу, на все ее вопросы отвечая честно и правдиво, не таясь почти ни разу, но вот в ответ Маэдрос получал лишь кружева пустых словес, скрывающие суть. 

Когда вопросы смолкли, таинственная дама предложила ему кров и пищу на три дня. Маэдрос согласился. На свете этом не было ничего, чтобы его держало и куда, к кому хотелось бы вернуться. И каждый новый день сопровождался диалогом. В остальное же время благодетельница то нежилась на солнце, то писала, порою говорила что-то непонятно, будто сама с собой.

И вот, означенный срок подошел к концу, а тифлинг получил своеобразную награду. Предложение, от которого не смог отказаться. Не хотел, ведь где-то глубоко внутри, под слоем пепла и гари, все еще тлела та маленькая искорка мечтателя, ищущего новых знаний, жаждущего путешествий и открытий.

Что она в нем увидела? Что поняла? Чем руководствовалась? Он так и не узнал доподлинно, уж больно скрытна и чужда ее натура, но что ветеран войн точно знает, так это сколь велика была его благодарность, пусть и тяжело в этом признаться даже самому себе.

Пойдя с ней в неизвестность, он не пожалел, как не жалел ни разу о заключенном договоре. Годами он учился у Серис, познавая тайны седых веков эпохи Великанов, постигая магическое и военное искусства, посещая невиданные края и страны, помогая наставнице в ее делах.

Порой он странствовал один, лишь с верным скакуном и фамильяром. Маэдрос путешествовал, везде зовясь наемником и выполнял неисчислимые заказы, когда не вставляла слово против еще живая совесть и остатки принципов. Не счесть людей и нелюдей, которых он увидел на пути, с кем говорил, работал, заводил дружбу, кого терял. Не счесть врагов, которых сокрушил, спалил дотла и от кого терпел поражение, но остался жив из милосердия или волей случая. И этот опыт, что был внове, по чуть-чуть менял его.

Со временем, где-то глубоко внутри тифлинга медленно, со скрипом осыпающейся ржавчины, распрямлялась в прошлом до предела сжатая пружина, даруя каплю облегчения израненной душе.

Так бы и продолжалось далее, но в один день, грешное прошлое вновь напомнило о себе. Маэдрос получил весточку о той, о ком мечтал узнать и никогда не смел надеяться. Подруга детства, Эймир, объявилась у Врат Балдура в новом амплуа. Гнев вспыхнул всепожирающим пламенем, отдаваясь нестерпимой болью в навсегда закрытом оке, а слова рычанием срывались с губ:

“Я найду тебя, отродье Баала."

Колдун, что заключил волшебный пакт с драконом золотым, взамен же получивший силу и могущество, возможность перенять часть свойств патрона. Ограждение стало его приоритетом, но изучал он также Вызов и Очарование.

Договор Клинка был заключен им с покровителем. И сотворил он три воззвания, служивших договору усилением и опорой. Его оружие, его верное копье, коим владеет превосходно, теперь с ним навсегда и колдовать им может он что посохом.

Боевой заклинатель. Искусство мага совмещая с воинским, Маэдрос смог достичь успеха. Отныне битвы пыл ему не помешает заклинанье сотворить и частью воинского танца стали жесты чар.

Рунный рыцарь. Годами он изучал древнюю магию Великанов, могучих завоевателей далекого прошлого, чья империя когда-то простиралась по всему миру, научившись их искусству, познав язык, культуру, ремесло. Его броня, оружие, предметы, покрыты рунами, что даруют силу в час нужды. Первобытная магия стихий изменила его плоть, одарив статью и могуществом, возможностью на краткий срок Гиганту уподобиться.

Пламя Флегетоса. Маэдрос пробудил свое наследие, кровь дьявола в его жилах даровала власть над адским пламенем, усилив мощь огненных чар и улучшив их свойства.

Фамильяр. Проведя особый ритуал, призвал себе на службу Имрир, псевдодракончика с чешуёй цвета крови, с коей и путешествует везде и всюду.

Маэдрос был солдатом, командиром. Он ведает, как управлять отрядом, как отдавать приказы и вести за собой. Владеет азами верховой езды и конного боя. Походная жизнь ему привычна, в глуши далекой он способен обеспечить себе быт. Весьма начитан, питая страсть к знаниям и интересным историям. С манерами знаком, хоть худороден.