[indent]Эймир – насильно обесцвеченная тень самой себя, сшитая белесыми нитками воедино. На первый взгляд в ней ничего не предвещает беды, покуда взгляд сам по себе не задержится на едва заживших шрамах; как кто-то может пережить столько истязательств над собственным телом? Невысокая женщина средних лет, со светлыми волосами и пустым взглядом – остатки «отцовского» безумия спеклись янтарем грустных глаз. Одевается порой экстравагантно, любит вешать на себя навязчивые украшения и побрякушки, оружие носит на виду. Обманчиво привлекательна, хотя от неё всегда хочется держаться подальше – Эймир разит опасностью в каждом движении. Она застряла в форме, которую некогда лишь использовала как прикрытие. Необычайная резкость пляшет на грани с грациозностью – тело помнит каждое убийство, которое совершало; иной раз, руки делали свои работу куда быстрее спутанного ума. 
[indent]Многие вещи указывают на то, что свои шрамы она приобрела явно не в бою. Следуя за тонкими белесыми дорожками, можно заметить, что Эймир походит на лоскутное одеяло больше, чем на бравого бойца – на лицо неоднократные попытки вскрытия. Под тяжёлой копной волос ещё несколько глубоких впадин от «сестринского» клинка.
[indent]После «освобождения» многие привычки не отошли на второй план – Фалн первым делом тянется за ножом. Курит, любит выпить. После последнего сражения с сестрой лишилась части правого уха - больше половины кончика уха отрезана напрочь. Носит простое золотое украшение иммитирующее потерянную часть, дабы этот факт скрыть.

[Вспомни слова забытые.
Ты – чужой][indent]Многим в этой жизни крупно не везёт. Приёмные родители Эймир никогда бы не сделали такой ошибки, если бы догадывались о природе брошенного кем-то на улице ребёнка. В сознании крохи уже теплится что-то недоброе, пока что не имеющее возможности заговорить с нею в полный голос – ещё не время. Они стали её первой жертвой, пали от кривого ножа, разбудили в ней что-то древнее и жуткое – оно наконец восстало. Эймир не нашла ничего лучше, чем впопыхах сжечь отчий дом и притворится невинной. На её руках кровь тех, кто заботился о ней все эти годы. Ведь они не твои родители.
[indent]Сначала, о природе шёпота приходится лишь догадываться – невидимая тяжелая рука на её плече, заставляющая вогнать нож поглубже. Она думает, что сходит с ума, но не боится этого – каждый шаг по чужому пути приносит удовольствие, нет, эйфорию. Эймир держит себя в узде, не бросается в кровавый раж, это многого стоит. Ей кажется, что она всегда это умела, была рождена только ради этого – её не привлекает факт чужих мучений, только смерть может заглушить жажду на короткий миг. Вскоре, голос приведёт её домой – в храм Баала. Вот твоя семья.
[indent]«Отец» оказывается любящим, принимает своё детище с распростертыми объятиями на простых условиях – «дочь» не имеет даже права ослушаться. Её убийства практичны, быстры и посвящены только Баалу. Вернее Фалн последователя не сыскать. Но она хочет больше, требует больше, посягает на величие. Эймир не постесняется склонить весь мир к ногам своего создателя. Затем, подле появилась Орин, менее удачная «сестра», взращивает в себе зависть к своему родичу с каждым днём. Эймир, впрочем, игнорирует этот факт слишком долго. Это станет её гибелью. Она ещё не знает, что великое несчастье следует за ней по пятам. 
[indent]Их план идеален: каждый шаг выверен настолько, что помешать ему не сможет никто. Эймир верит нового союзнику, верит, что Горташ выполнит часть своей сделки. Корона Карсуса кажется недосягаемой, но так легко ложится в нужные руки – отродье хищно улыбается, мажет по артефакту кровавыми пальцами. Путь к вечному господству, к уничтожению всего живого был в её руках, и теперь она не позволит отнять этого. Кетерик Торм становится заключительным звеном триады, вызывает у Мир неприятный холодок по спине. Их планы сходятся в одной точке, никто не ждет ножа за каждой из спин Избранных. Стены нового убежища помазаны копотью, кровь и потом – Эймир старается не прикасаться к ним лишний раз, рассекая бесконечные коридоры. Здесь она подарит «отцу» желаемое. Здесь закончится их история. Никто из молчаливых пешек, наполняющих Лунные Башни не знает её имени, но каждый из них уважает её. Боится. Эйм, кажется, обожает своё новое положение, настолько, что оступается лишь на мгновение.  Собственная кровь воняет металлом, горечью и предательством – в кровавой пелене, стекающей по ресницам и глазам, она успевает разглядеть безумный взгляд Орин. Предательство. Ужас.
[indent]Если раньше отродью приходилось видеть лишь чужую кровь, но вскоре она слишком близко познакомилась со своей. Боль слилась в невыносимую какофонию, определить её источник уже не удавалось – Эймир лишь успевала рассмотреть свои белесые локоны на полу, вымазанные в что-то бурое. Время неслось слишком быстро, с каждым надрезом, с каждой произнесенной фразой – от неё вскоре избавились. Но это оказалось не так просто. Эксперименты издевательской женщины болели намного меньше, чем предательство «сестры». Её сшивали, держали под руки и смотрели в потухшие глаза – Эймир всё ещё была жива. Чудо. Вскоре, искра пропала до конца, вместе со всеми воспоминаниями. Теперь она никто.

[Город твой станет пламенем,
Зря я тебя славила]
[indent]Голова пустует, белое полотно воспоминаний – Мира просыпается в месте, которое никогда не видела. Впрочем, воспоминаний о других местах тоже не было. Память возвращалась постепенно: с первой кровью, которую она пролила. Тифлинг-бард была невиновна. Эймира склоняется над изувеченным трупом, голова раскалывается от одного чувства – сожаления. Она делает первый шаг против воли своего создателя. А потом ещё десять. Отродье отрекается от своей природы, пресекает желание убивать, отмахивается от чужих указаний и медленно разгребает то, что натворила сама.
[indent]Приключения бок о бок с кем-то ещё успокаивает ей, как никогда, женщина учится доверять. Новые лица, кажется, побаиваются её, поначалу – откровение про свои кровавые повадки помогает. Им нет чего друг от друга скрывать. Лишь одно убийство приносит её удовольствие – Кресса выдыхает в последний раз, Мира вымученно улыбается. Что-то болезненное трещит в ней, избавляет от страданий.  Эймира слабо мирится со своими желаниями, насильно возвращается в старую жизнь отрывками мыслей. Изобель не падёт от её руки, а спутники останутся целыми и невредимыми. Последней каплей становится Энвер Горташ, который смело расставляет все пазлы по местам. Она помнит, вспоминает, переписывает, переспрашивает и отрекается. Снова. Навсегда. У неё нет выбора – их союз действует и по сей день. Впрочем, не все с ней согласны. Пускай. Шаг в бездну.
[indent]Отречение болит не меньше предательства. Слёзы на бледных щеках не успевают высохнуть, Эймир немо шепчет умирающей «сестре» последнее «прощай». Безумие поглотило лишь одну из них. Следом за Орин погибает и Эймир, под гнетом собственного «отца» - ей дают второй шанс. Но не Баал, отнюдь.  Джергал вытаскивает из неё гнилое нутро, избавляет от заботливого насажденного создателем наследия. Кровь Баала и его грехи останется с ней навсегда, но она выбирает свой путь отныне сама. Эймир свободна. Эймир выбирает жить.

[indent] Растеряла память, но не растеряла навыки: сильный и тренированный боец, резкая и ловкая, иногда даже безысходная ситуация заканчивается в её пользу. Пользуется парными клинками, шпагами и коротким оружием – находит его самым комфортных из всех. Не справляется с чем-то тяжелым, двуручных и чересчур длинным. С луками имеет определнную беду - зрение и твердость руки подводят. К магии не способна, к счастью.
[indent] Физически сильнее обычного человека, пусть и не слишком. Её злобные привычки вовсе никуда не делись и ногда её решения ужасно жестокие. Выносливая и может пережить многое, даже самую адскую боль. Из-за большого количества травм в области головы имеет несколькой паршивое зрение, часто прищуривается.
[indent] Немного поднаверстала навыки выживания и быта, пускай готовит всё ещё отвратительно. Есть её пищу просто невозможно. Ориентируется по живности, да и карты читать умеет, коня оседлает и палатку поставит. Особенно хорошо латает свои раны, по старым шрамам заживает только так.
[indent] Умеет вырезать ножом фигурки из дерева, но делает это очень редко. Недурно танцует, но странновато для двора или приличного общества. Этикету обучена наспех, дабы Эймир не вздумала сделать чего отвратительного. Мастерски крутит самокрутки.