[indent] В своём истинном облике Орин - лишь истерзанное отродье. Блекло-кремовые волосы перехвачены в косу за спиной, а в белых глазах - слепота обманчивая. Серая кожа покрыта множеством шрамов слишком затейливых, чтобы сколь угодно походить на следы боевых ранений. Тело, будучее вместилищем воли Баала, подвергалось насилию не меньшему, чем те, что были растерзаны от её худых рук. Исхлёстанное, изувеченное, едва сохраняющее призрачное очарование, оно противоречит собственной грациозности. Движения Орин хаотичны: в них смешивается осоловелая надсадность с льдистой расчётливостью, безумие - с плавностью, перемежается, заменяется, перетекает из одного в другое без очевидной возможности предугадать последовательность. Она может казаться спокойной, игривой, изящной и, возможно, даже прекрасной в собственном безумии, но неизменно надломится. Образ льстиво-затейливый лопнет от самого тонкого укола, изливая то, чем Орин является на самом деле - лишь отражением. Лишь черносмородиновым кристаллом, фокусирующим волю и влияние Баала.
[indent] Лишь безумием воплощённым, лишь жаждой неутолимой.
[indent] Так было всегда. Возможно, так будет и впредь.

No matter where; of comfort no man speak:
Let’s talk of graves, of worms, and epitaphs;
Make dust our paper and with rainy eyes
Write sorrow on the bosom of the earth.

[indent] История Орин кажется чрезмерно кровавой, чтобы выглядеть по-настоящему трагично.
[indent] Правда ведь?

[indent] Дитя Саревока и его дочери, дитя от крови Баала и во кровь его. Существо искалеченное, выцветшее, взращенное во тьме, ненависти и зависти. Не пристало пускать слезы о восьмилетней девчонке, принесённой в жертву Богу Насилия собственной матерью - о дурном ведь не говорят в голос. Как и о злости, алкании, жажде, бурлящих в бледно-сером тельце, что оказалось сильнее рока названного. Сильнее судьбы, сильнее привилегии жертвы. Что воспротивилось, вспыхнуло, победило.
[indent] Как худые пальцы, измазанные в багрово-алое, перебрасывали меж ладоней ладонь уже третью - мёртвую.
[indent] Как само естество её, осоловелое, принимало Его признание.

[indent] Как с годами бурая пелена перед глазами становилась всё плотнее, всё льстивее. Дурманила, пьянила, вдохновляла. Орин не помнит усилий, что заставляли бы собственные ноги двигаться, лишь тепло свежей крови, что ласково щекотало босые ступни. Вкрадчиво, с литургической нежностью заботливой матери, разрывающей собственное чадо в клочья во обретение признания. Заботливо, с хрупкой ломкостью трескающейся под хладом магическим кожи. Застенчиво, с юношеской почти интимной неловкостью первого взмаха клинком. Влажно от земли до лодыжек, трепетно до мелкой дрожи меж лопатками.
[indent] Орин вдыхала глубоко, с невзрослеющим трепетом и волнением. Вдыхала, впитывала, вбирала чужую боль в себя залпом, рывком, а потом останавливалась.

[indent] Она танцевала. След в след ступала за сестрой, ошалелая, искренняя, всё так же готовая выпотрошить целый мир, преподнося его к ногам создателя. Отдавалась тому без остатка, без оглядки, без сомнения. До кожи, до сердца, до кости, до последней мысли, до последней капли крови. Тешилась от щедрот хаосом, оберегая тот и приумножая, и ей становилось мало. Так мало, как бывает пусто в тесной комнате. Как бывает пусто в клетке, в которой нет ничего, кроме себя самого, и всё же сознание нашёптывает обманчиво, будто вокруг - пустота давящая. Жажда признания, давно перешедшая границы маниакального, не пьянила Орин - она была ею. До апогея и в пучину, до слепоты обманчиво зрячих белесых глаз. Слишком тесно, чтобы быть всего лишь второй, слишком буйно, чтобы в тенях сестры уместиться. Шаг шальной у Орин сбивался и ступать след в след становилось всё сложнее. У неё ритм совсем другой, хаотичный, пляшущий, пламенный.
[indent] Вспыхнула сухой соломой, собственной слюны ядовитой будто наглотавшись сполна. Остановила, уничтожила, растерзала, да убить не смогла. Орин не чувствовала ничего, кроме опьянённой радости, надломленной, неживой. Не видела в Эймир сестры, лишь отблеск величия, что щипал глаза и взводил и без того взбаламученный рассудок. Зависть, которой наиболее сподручно назвать чувство, толкнувшее на удар в спину, не чувствовалась для Орин таковой в полном смысле. Её не было. Не было имени, чувства, стремления, не было совершенно ничего, что можно было бы считать личным. Своим. Орин не существовало. Возможно, никогда и не будет.
[indent] Слепленная грубыми пальцами, обезумелая, являющаяся лишь олицетворением Убийцы в его ярких, глубинных и, в то же время, словно карикатурных качествах. Она являлась квинтэссенцией убийства, раздора и катастрофы, сифоном мелкосетчатым для криков боли и глубинных терзаний, образом собирательным, обезличенным, почти нарицательным. Она не чувствовала, не умела. Не могла. Не была ни создана для того, ни взращена.
[indent] И единственным стимулом к созданию первого Верного было вовсе не хитростное планирование, не дальновидная стратегия - Орин попросту не смогла её убить. Так легко было, так близко.
[indent] Так глупо. Вскидывала измазанные в крови ладони, открывала собственное тело истерзанное Баалу, захлёбывалась в ненависти и затирала до дыр это чувство кричащее. Не убила. Не смогла.
[indent] Пустяк.

Let’s choose executors and talk of wills:
And yet not so, for what can we bequeath
Save our deposed bodies to the ground?

[indent] Ей было плевать на Абсолют. На союзников, на утончённые игры в интриги, на триединство. Орин купалась в безумии наголо, являясь лишь вместилищем силы, и ей было этого достаточно. Она не умела и не могла иначе. Смешивая боль чужую со своей собственной, смеясь изжёванным жерновами фамильяром, отдавая создателю каждый стон, каждый крик, каждую мольбу. Ей нужен был лишь целый мир, чтобы сжать тот в ладонях и бросить во обьятья владыки.

[indent] Встреча с сестрой всколыхнула что-то глубинное, затёртое, неназванное. За смехом бредящим Орин прятала чувство, что казалось чуждым. Чувство сомнения. Как удалось той? Нет-нет, она обманывает. Лжёт. Лишь мести алкает, хочет сожрать без остатка и выплюнуть на алтарь, принести в жертву, вновь, да только Орин - уже не девчонка восьмилетняя, уже не девчонка вовсе. Убийца. Манифестация своего создателя, опоенная признанием. Избранная.

[indent] До самого уничтожения Орин в полной мере не осознавала, что такое даже возможно. Что от неё отвернутся, что благосклонность падёт на предателя. Отступника. Не осознавала собственной слабости, не воспринимала себя как личность отдельную, способную к поражению, лишь как сгусток ненависти. Как идею.
[indent] Идея не может проиграть.

[indent] Проиграла. Застланное бурой поволокой сознание лишь взбрыкнулось и потухло. Она не слышала слов сестры, хотя последнее, что видела - её шевелящийся рот. Насмешка? Проклятие?
[indent] Орин исчезла так, как родилась. В крови Баала и от крови его. Как не жила, но существовала: квинтэссенцией безумия, сосудом, наполненным до краёв бурлящей ненавистью, страстной жаждой насилия, бесконтрольной и искренней. Отродьем глубоко без имени и личности, без самоосмысления, с одной лишь целью.
[indent] Бесславным окончанием истории, которую не решатся выпустить с уст даже шёпотом. А позднее - забудут.

[indent] И вернулась. Насмешкой? Проклятием? Разочарованием, издёвкой, упрёком. Этого не должно было произойти, и всё же Он так захотел. В тело её, и прежде оделяло из лоскутков, втолкнулась жизнь вопреки даже её собственному принятию неизбежности смерти.
[indent] И что-то внутри надломилось. Сосуд не из стекла, но кристаллизовавшейся крови, что прежде бурлил во пламени Баала, казался надтреснутым. Неправильным. Ненужным. Орин открывала глаза белые и не видела. Не чувствовала. Терялась.
[indent] Волны горячие омывали сознание знакомым теплом, разъедая, как прежде, но было в их треволнении нечто новое. Нечто... чуждое. Своё?
[indent] Найти её и уничтожить. Исправить собственные ошибки, доказать сызнова полезность.
[indent] Только внутри изувеченной серой фигурки билось сейчас и другое. Вопросы. Бледные хвосты не осознанной мысли, но предощущения, не сформировавшиеся ещё ни во что, что можно было бы наречь именем. 

[indent] Талантливый лжец и игрец. Будучи чейнджлингом и пользуясь этим едва ли не регулярно, чувствует себя в чужой шкуре совершенно естественно. Мастерски маскируется, переобувается в воздухе, улавливает и наскоро впитывает даже самые потаённые личные качества подменённой личности, и лишь природная хаотичность существа не позволяет на долгосрочные игры в обман и иллюзию.
[indent] Плут. Умело управляется с короткоклинковым оружием и боем на две руки.
[indent] Клинок души. Способна адаптировать и использовать псионические усилители для умений плута и убийцы, позволяющие повышать точность ударов, укрываться под психической завесой, обеспечивающей временную невидимость, вкрадываться шёпотом в чужое сознание, совершать психический рывок для телепортационного скока, как и ошеломляющее сознание противников псионическое раздирание разума.
[indent] Избегает открытого противостояния, предпочитая использовать собственный потенциал для предупреждения боя либо побега от него, окажись он не по плечам шитый.
[indent] Садистична. Отлично ориентируется в строении тел и том, где не только кровить, но и болеть будет сильнее. Талантлива в пытках, освежевании, хорошо чувствует чужую выносливость и порог терпимости, чтобы при необходимости как можно больше ущерба делать несмертельным. Несмотря на обманчивую неконфликтность, упивается неравным боем и убийством.
[indent] Притворна. Перемежает утончённую манерность с хаотично извращённой страстностью.

[indent] На данный момент, после возрождения, утратила способность принимать облик Убийцы, хотя сама не в полной мере ещё это осознаёт.